Сексология и сексопатология социологическая психология.

Кого град молотит
по голове, тому кажется, будто
все полушарие охвачено
грозою и бурей.

Мишель де Монтень

Мы рассмотрели основные моменты истории и современного состояниярусской сексуальной культуры.

Русский эрос, со всеми его противоречиями, всегда был и остаетсянеотъемлемой частью русской культуры и общественно-политическойжизни. Его противоречия - драматический разрыв "верха"и "низа", "духовности" и "телесности",слова и дела, тяготение, с одной стороны, к анархии, а с другой- к жесткому внешнему контролю, трудности процесса индивидуализациии формирования высокой эротической культуры - неразрывно связаныс общими особенностями российской истории, включая гораздо большую,чем на Западе, разобщенность народных масс и элиты.

Культурная революция Серебряного века, тесно связанная с урбанизациейи индустриализацией России, была первым серьезным ударом по традиционнымформам социального контроля и символической оппозиции "секса"и "культуры" у самой интеллектуальной элиты. Но онабыла относительно изолированным культурным явлением, далеким отповседневной жизни трудящихся и средних слоев, и вызвала оструюкритику как справа, так и слева.

Октябрь 1917 в сексуальной, как и в других сферах общественнойжизни, был попыткой насильственного уничтожения всей прежней нормативнойкультуры, гендерной дифференциации и системы брачно-семейных отношений.Эта революция выглядела чрезвычайно радикальной, вызывая ликованиеодних и ужас других. Но в действительности она была верхушечнойи в значительной мере словесной. "Свобода от" не превратиласьи не могла превратиться в "свободу для". При всем радикализмелево-анархической фразеологии молодежи 1920-х гг., ее глубинныеценностные ориентации и стереотипы не так уж сильно отличалисьот предреволюционных: тот же примитивный сексизм, те же иррациональныестрахи, та же нетерпимость, то же отсутствие высокой эротики.Поэтому большевикам как правящей партии было очень легко подавитьи уничтожить слабые ростки сексуальной, как и всякой иной, свободы,восстановив и многократно усилив другую сторону традиционной русскойжизни - внешний контроль и государственную регламентацию.

Сталинистская сексофобия была порождением другой "культурнойреволюции" или, точнее, контрреволюции начала 1930-х гг.,направленной на уничтожение всех и всяческих социально-культурныхразличий и установление тотального контроля над личностью. Однакоона имела эффект бумеранга. Ликвидация сексульно-эротической культурыи низведение элиты до уровня масс способствовали не столько десексуализацииобщественной и личной жизни, сколько их обеднению и примитивизации.Загнанная в подполье и низведенная до уровня "полового инстинкта"сексуальность становилась все более дикой и потенциально агрессивной.И если вначале режим мог использовать подавление сексуальностипротив своих противников (культ вождя, ненависть к врагам народа),то в дальнейшем репрессивность обращается против него самого.Как и предсказывали анти-утопии Евгения Замятина и Джорджа Оруэлла,сексуальность - любая! - стала знаком социального протеста и убежищемот тоталитарного господства. Сначала в официальной пропаганде,а затем и в массовом сознании запрещенная эротикастала мощнымантисоветским и антикоммунеистическим символом, ставя людей переднеобходимостью выбора, и что бы они ни думали и ни говорили публично,их тела голосовали против режима.

Постепенная либерализация советского режима после смерти Сталинаи превращение его из тоталитарного в авторитарный распространиласьи на сексуальную жизнью. Грубое отрицание и насильственное подавлениесменились неуклюжими попытками приручения, медикализации и педагогизациисекса. Но советский сексуальный либерализм провалился так же,как политико-экономические реформы. У него также не было ясныхцелей, он добивался не освобождения, а смягчения форм социальногоконтроля и апеллировал к тем самым партийно-государственным властям,в руках которых этот контроль находился и которые не желали егоослабления. Как и в остальных сферах жизни, тупая и близорукаяпартбюрократия оказалась неспособной пожертвовать частью радиспасения целого. Везде и всюду время для либеральных реформ былобезвозвратно упущено.

Крушение советского режима принесло людям желанное сексуальноеосвобождение. Но так же, как в политике и экономике, сексуальнаясвобода обернулась прежде всего аномией и анархией. Рождение новойсексуально-эротической культуры - долгий и мучительный процесс.Пока что мы находимся в его негативной фазе, для которой характерноне столько рождение нового, сколько выход из подполья подавленного,агрессивного и уродливого старого. Вместо индивидуализации, приватизациии интимизации сексуальности, происходит ее деромантизация, коммерциализацияи тривиализация. Дикий секс, как и дикое первоначальное накопление,вызывает растущее разочарование и раздражение, которое консервативныекруги используют для разжигания моральной паники и усиления социальнойнапряженности. Американизация российской сексуальной, как и прочеймассовой культуры, способствует развитию антизападных настроенийи позволяет фашистам и националистам позировать в роли защитниковдуховных ценностей, к которым они на самом деле никакого отношенияне имеют.

Но, как в любую кризисную эпоху, не все заявления нужно приниматьна веру. Как показывают данные профессиональных опросов, средствамассовой информации преувеличивают масштабы негативных измененийв сексуальном поведении и установках молодежи и недооцениваютих мнгообразие, рассогласованность и внутреннюю противоречивость.Многое из того, что сегодня кажется новым, в действительностисуществовало всегда, но раньше замалчивалось, а теперь демонстративновыставлено напоказ. Кроме того, переходный период всегда сопровождаетсяаномией и социальной дезорганизацией, которые трудно пережить,но из-за которых не следует впадать в панику. Главный вопрос:знаем ли мы, куда идем и чего мы на самом деле хотим?

Нынешняя антикоммунистическая революция по своей природе глубокодвойственна. Она является либерально-демократической, посколькуона направлена против авторитарного режима. Но поскольку ее подразумеваемаяцель - восстановление ранее существовавшего социального строяи ценностей, она является также консервативной. За этими тенденциямистоят разные социальные силы, имеющие также разные представленияо сексуальности.

В случае победы авторитарных сил, страну ожидают новые сексуальныерепрессии, под лозунгами защиты моральной чистоты и восстановлениясемейных ценностей, что вызовет новые социальные и психологическиеиздержки, за которыми неизбежно последует новая волна радикализма.Если победят либерально-демократические силы, развитие пойдетболее или менее по Западному пути.

Как ни экзотична, на поверхностный взгляд, советская и постсоветскаяжизнь, ее фундаментальные проблемы, включая сдвиги в сексуальныхценностях, принципиально те же, что и на Западе. Сексуальная революция,начало которой журнал "Тайм" широковещательно объявилна обложке одного из своих номеров в 1964 г., а конец - в 1984г., на самом деле была лишь звеном длительного исторического процессаиндивидуализации и секуляризации секса. Ее издержки, на которыхсосредоточили все внимание консервативные критики, были оченьпохожи на то, что сегодня происходит в России.

Но означает ли "конец революции", что все вернулосьна круги своя и сексуальное поведение стало таким же, каким былодо 1960-х? Сексуальная революция 1960-х выполнила свои главныедеструктивные задачи и открыла не менее сложный, но более тихийи длительный эволюционный процесс формирования новых сексуально-эротическихценностей. Как бы ни оценивать характер и масштабы этих перемен,"сексуальный мир, какой мы знали в 1950-х, сегодня кажетсяпочти неузнаваемым... За последние пятьдесят лет Америка из общества,в котором сексуальность была покрыта тайной и неназываема, превратиласьв общество, где она вездесуща".1 Причем, по мнению известногосоциолога Айры Рисса, Америка все еще находится в процессе мучительныхродов сексуального плюрализма как необходимого аспекта демократическогообраза жизни.2

То, что США не смогли переварить за полстолетия, в России произошлоза какие-нибудь 10 лет, причем на фоне всеобщей дезорганизациии криминализации общественной жизни. Не удивительно, что это вызываету нас тревогу и подчас панику. Какую проблему ни возьми, будьто подростковая сексуальность, эротикаи порнография, сексуальноенасилие, проституция, контрацепция или профилактика БППП, всюдумы видим борьбу тех же двух тенденций, что и во всех социально-политическихвопросах: вернуться к административно-бюрократическому государственномуконтролю или дать простор индивидуальной инициативе, хотя этои сопряжено с определенными социальными издержками?

Но не будем преувеличивать.

Да, очень плохо, что место научного сексуального просвещениязанимает у нас дешевая эротикаи порнография. Но даже это лучше,чем старая большевистская сексофобия, когда всякая сексуальнаяинформация была запретной.

Да, уровень контрацептивной культуры в России чудовищно низок.Но несколько лет назад ситуация была гораздо хуже, и люди этогодаже не сознавали.

Нас тревожит социальная, политическая и сексуальная дискриминацияроссийских женщин. Но десять лет назад такое положение казалосьсоверщенно естественным и слова "сексизм" не было дажев профессиональном языке.

Мы жалуемся на дискриминацию и угнетение сексуальных меньшинств.Но десять лет назад об этом нельзя было даже заикнуться, они былиненазываемыми.

Даже новый и опасный рост проституции, сексуального насилия иБППП отчасти связан с новоприобетенной индивидуальной свободойот принудительного государственного, полицейского и медицинскогоконтроля. Как все демократические страны, мы должны научитьсясами контролировать свою жизнь и нести за это ответственность.

Перед Россией сейчас стоит выбор: идти ли ей вперед, к ХХ1 веку,или назад, к Х1Х-му, а то и к доиндустриальному прошлому. Некоторымлюдям хотелось бы второго. Но на самом дели пути назад нет.

Как и многие другие аспекты советского образа жизни, сексофобиябыла порождением маргинальных, деклассированных люмпенов, "выдвиженцев"из крестьян, которые на самом деле не принадлежали ни к деревне,ни к городу. Сейчас эти слои постепенно сходят с историческойсцены. В 1990 г. среди 60-летних россиян доля коренных горожанне превышала 15 - 17 процентов, среди 40-летних их было уже примерно40 процентов, а среди 20-летних - больше половины. И хотя этигорожане в первом поколении еще несут на себе отпечаток прошлого,они уже отличаются от поколений своих отцов и дедов. Почти 70процентов всех детей в России рождаются и воспитываются в городах.К 2000 году из каждых ста 40-летних россиян почти 50 будут кореннымигорожанами, из 30-летних - свыше 60, а из 20-летних - 70.3

А городская культура по самой сути своей требует плюрализма.Ведь и в США самые ярые противники сексуальной терпимости - выходцыиз сельской местности и маленьких городков- воспитание, полученноев детстве и юности, важнее, чем субъективные психологические качестваи личный сексуальный опыт.4

Сексуальные ценности и сексуальное поведение россиян сегоднясущественно варьирьют в зависимости от их пола, возраста, образования,социального происходения, этнической принадлежности, региона ирелигии. В ближайшем будущем эта разнородность, вероятно, увеличится,что, при отсутствии достаточной терпимости друг к другу, можетпорождать конфликты. Но в долгосрочной перспективе, определениетого, что хорошо и что плохо в сексуальной жизни, будет принадлежатьболее молодым, городским и образованным людям. Любые попытки ограничитьих сексуальную свободу и регламентировать их поведение и чувства,кто бы их ни предпринимал, государство, церковь или общинные институты,заранее обречены, те, кто попытается это сделать, только потеряютавторитет.

Иррациональные запреты порождают не столько целомудрие, скольколицемерие или слепой бунт, а также те самые отрицательные последствиянецивилизованного секса (подростковые беременнности, аборты, сексуальноенасилие и БППП), которых родители и воспитатели хотели бы в первуюочередь избежать.

Однако сексуальная культура сама собой не возникает. Ее надопланомерно создавать, используя при этом также положительный иотрицательный опыт Запада. Если мы этого не сумеем и будем равнятьсяне на лучшие, а на худшие образцы, как это происходит сейчас,мы будем иметь те же самые издержки, только многократно выросшие.