Последствия отказа от алкоголя

Видео: После отказа от алкоголя

Алкоголики страдают не только от пьянства, но и от того, что они перестают пить.

Это так называемый абстинентный синдром.

Его часто, хотя и ошибочно, именуют delirium tremens, или белой горячкой.

На медицинском языке «делирий» означает серьезное расстройство сознания, обычно сопровождаемое бессонницей, возбуждением, зрительными и слуховыми галлюцинациями. Большинство алкоголиков незнакомы с состоянием делирия.

Абстинентный синдром, как правило, малоприятное, но недлительное состояние, продолжающееся от пары дней до недели. Обычным спутником является трясучка, которая начинается через несколько часов после последнего приема спиртного. Иногда человек даже просыпается от этого. Если запой был достаточно сильным, дрожь по утрам неизбежна.

Веки судорожно трепещут, язык дрожит, но больше всего бросаются в глаза руки, которые ходят ходуном, так что даже чашку кофе поднести ко рту, не расплескав, оказывается мучительной задачей.

И средство есть только одно — пара глотков спиртного.

Через день-другой по выходе из запоя могут начаться галлюцинации — человек видит и слышит то, чего никто другой не видит и не слышит. Зачастую страдалец осознает, что он галлюцинирует, и винит в этом спиртное. Но так бывает не всегда. Иногда галлюцинации отличаются поразительным и пугающим правдоподобием — все как в жизни.

Иногда у алкоголиков возникают конвульсии, как у эпилептиков во время припадка. Большинство алкоголиков не страдают эпилепсией, и такие приступы у них бывают только при выходе из запоя. Обычно приступы случаются через один—три дня после отказа от потребления спиртного.

Делирий, умственное расстройство, — самая тяжелая форма абстинентного синдрома, а прибавление термина «тременс» обозначает сотрясающую все тело дрожь. Белая горячка — это зловещий синдром. Обычно она сопровождается серьезными заболеваниями организма, которым подвержены алкоголики из-за своего образа жизни: пневмонией, переломами, закупоркой сосудов головного мозга, дисфункциями печени.

В белой горячке люди иногда умирают, хотя более мягкие формы синдрома абстиненции редко бывают причиной смерти.



Многие алкоголики способны самостоятельно выйти из запоя. Обычно к успеху ведет постепенное уменьшение доз спиртного. Но если человек сам справиться не в состоянии, лучше его госпитализировать, чтобы была возможность давать ему транквилизаторы, улучшающие самочувствие, витамины, предотвращающие поражение мозга, и регулярно проводить медицинские осмотры, чтобы исключить общие заболевания организма.

В литературе немало превосходных описаний белой горячки, и среди лучших сделанные Малкольмом Лаури и Марком Твеном. Лаури в романе «Lunar caustic» («Ляпис») описал личный опыт пробуждения в палате для алкоголиков.

Человек проснулся в уверенности, что он на корабле. А если нет, откуда эти мерные звякающие звуки, как при ударе сталью о сталь? Он различил звук воды, плещущей в иллюминатор, тяжелое шарканье шагов на верхней палубе, размеренное урчание двигателей.

Он был на судне, которое везло его назад в Англию, из которой ему, прежде всего, просто не следовало уезжать. Потом он вдруг ощутил свое измученное, трясущееся, вонючее тело. От пробивавшегося сквозь смеженные веки дневного света возникало чувство смертного страха. Открыв глаза, он увидел трех чернокожих моряков, браво драйвших палубу. Он опять закрыл глаза. Невозможно, подумал он...

Время шло, и шум делался все более жутким: казалось, что прямо над головой грохочет неясно откуда взявшаяся железная дорога. Пришла следующая ночь. Шум стал непереносимым, и, что еще более странно, корабельная команда невероятно размножилась. Крошечные офицерики сбрасывали вниз по трапу избитых, изрезанных и в стельку пьяных мужчин, которых становилось все больше, чтобы он не мог поднять головы, и они истошно вопили или неожиданно засыпали в своих жестких койках.

Он не спал. Что он делал вчера вечером? Скорее всего, ничего, но раскаяние грызло его изнутри. Нужно было срочно выпить. Он не знал, закрыты его глаза или открыты. Чудовищные фигуры выныривали из пустоты, что-то невнятно бормоча и касаясь его лица мерзкой щетиной, но он не мог и шевельнуться. Что-то еще двигалось под кроватью, какой-то медведь пытался оттуда выбраться.

Голоса, звучащие ниоткуда, живущие сами по себе, что-то нашептывали в самое ухо, отдалялись, опять наплывали, гоготали, визжали, куда-то звали- голоса призывали его бросить пить, проклинали и насылали на него смерть. Толпа омерзительных теней надвинулась вплотную и сгинула прочь.

Потоки воды хлестали сквозь стены, затапливая комнату. Над ним жестикулировала, колола его кроваво-красная рука- над пустынным скалистым берегом медленной реки следом за ней рвались безногие тела, что-то выкрикивая громадными глазницами, в которых торчали сломанные зубы.

Музыка сделалась оглушающе резкой, потом стихла. На разоренной, испятнанной кровью кровати в доме, фасад которого был снесен взрывом, гигантский скорпион сосредоточенно и деловито насиловал однорукую негритянку. Появилась его жена, с лицом, залитым слезами, очень жалкая, и вдруг превратилась в Ричарда III, который немедленно ринулся вперед, чтобы задушить его.

Через несколько дней белая горячка кончилась. Пациент Лаури «осознал, что он в своеобразном госпитале, и с этим осознанием все связалось между собой и стало по местам.

Звук воды, хлещущей в иллюминатор, оказался мощным ревом воды, спускаемой в туалете- громыхание железа обернулось бренчанием ключей- неистовый звон колоколов был предназначен врачам или медсестрам- и все крики, шарканья, скрипы и приказы оказались всего лишь заурядными шумами большой сложной организации».

Пациенты психиатрических клиник редко бывают опасны, но страдающие белой горячкой являются исключением. Они могут быть опасны, как описанный Марком Твеном вечно пьяный отец Гекльберри Финна.

Не знаю, сколько времени я проспал, как вдруг раздался страшный крик, и я вскочил на ноги. Отец метался во все стороны как сумасшедший и кричал: «Змеи!» Он жаловался, что змеи ползают у него по ногам, а потом вдруг подскочил да как взвизгнет — говорит, будто одна укусила его в щеку, — но я никаких змей не видел.

Папаша начал бегать по комнате, все кругом, кругом, а сам кричит: «Сними ее! Сними ее! Она кусает меня в шею!» Я никогда не видел, чтобы у человека были такие дикие глаза. Скоро он выбился из сил, упал на пол, а сам задыхается- потом стал кататься по полу быстро-быстро, расшвыривая вещи во все стороны и молотя по воздуху кулаками, кричал и вопил, что его схватили черти. Мало-помалу он унялся и некоторое время лежал смирно, только стонал.

Потом совсем затих и ни разу даже не пикнул. Я услышал, как далеко в лесу ухает филин и воют волки, и от этого тишина стала еще страшнее. Отец валялся в углу.

Вдруг он приподнялся на локте, прислушался, наклонив голову набок, и говорит еле слышно:
— Топ-топ-топ... это мертвецы... топ-топ-топ... за мной идут, да я-то с ними не пойду... Ох, вот они! Не троньте меня, не троньте! Руки прочь — они холодные! Пустите!.. Ох, оставьте меня, несчастного, в покое!

Потом он встал на четвереньки и пополз, и все просит, чтоб мертвецы его не трогали- завернулся в одеяло и полез под стол, а сам все просит, потом как заплачет! Даже сквозь одеяло было слышно.

Потом он сбросил одеяло, вскочил на ноги как полоумный, увидел меня и давай за мной гоняться. Он гонялся за мной по всей комнате со складным ножом, называя меня Ангелом Смерти, кричал, что убьет меня и тогда я уж больше не приду за ним.

Я его просил успокоиться, говорил, что это я, Гек- а он только смеялся, да так страшно! И все ругался, орал и бегал за мной. Один раз, когда я извернулся и нырнул ему под руку, он схватил меня сзади за куртку, и я уж думал было, что тут мне и крышка, однако с быстротой молнии выскользнул из куртки и этим спасся.

Скоро старик совсем выдохся- сел на пол, привалившись спиной к двери, и сказал, что отдохнет минутку, а потом уж убьет меня. Нож он подсунул под себя и сказал, что поспит сначала, наберется сил, и тут он отключился.