Полемика на тему психосоциальных теорий

Видео: Уильям Грейвз - Теория "Био-психо-социальных систем"

Выпивка — это любимое времяпрепровождение христиан, неизвестное туркам и персам.

Уильям Конгрейв

Любое конечное объяснение алкоголизма не может ограничиться объяснением его наследуемости в семьях.

Нужно объяснить еще и следующее:
Почему уровень алкоголизма низок среди евреев и высок среди ирландцев?
Почему во Франции алкоголиков больше, чем в Италии?
Почему на севере Франции алкоголиков больше, чем на юге?
Почему алкоголизм редок на Востоке?
Почему алкоголизм более распространен в больших городах, чем в сельской местности?
Почему алкоголизм чаще встречается среди репортеров, чем среди почтальонов?
Среди барменов, чем среди епископов?
Почему больше алкоголиков среди мужчин, чем среди женщин?

Вообразите себе, что сторонник теории наследственности (Н) и сторонник теории влияния среды (С) обсуждают (вероятно, за выпивкой) эти вопросы — один за другим.

Аргументировать свои позиции они могут так:

Н.: Евреи заключают браки преимущественно среди своих. Испанские евреи, например, весьма подвержены наследственной болезни крови. Почему бы не предположить, что от алкоголизма их тоже защищают наследственные факторы?

С: Испанские евреи действительно заключают браки почти исключительно в своей среде, но в других местах это не так. У американских евреев, к примеру, обычны браки с неевреями, так что некорректно говорить о генетической чистоте евреев.

Но несмотря на смешение с другими этническими и расовыми группами и на усиливающееся растворение евреев в общеамериканской культуре, уровень алкоголизма среди них остается низким. Если объяснением не является наследственность, нужно искать культурные и социальные факторы.

Несмотря на усвоение общеамериканской культуры, еврейские родители по-прежнему воспитывают своих детей в соответствии с традицией. Традиционная же еврейская культура снисходительно относится к умеренному потреблению алкоголя, но пьянство, особенно постоянное, осуждается и рассматривается не только как личная слабость, но и как семейный позор.

В семьях, где сохраняется воспоминание о еврейской традиции, семейные узы теснее, чем среди неевреев. Это более правдоподобное объяснение низкого уровня алкоголизма среди евреев, чем любые ссылки на генетику.

Что касается ирландцев, никто никогда не считал их единой расой. Многие из них эмигрировали в другие страны, где широко смешивались с людьми других наций и рас. И здесь тоже семейные и культурные традиции объясняют высокий уровень алкоголизма среди ирландцев лучше, чем ссылки на наследственность.

Что касается французов и итальянцев, физические характеристики населения этих двух стран действительно не совсем одинаковы, но нет никаких свидетельств того, чтобы жители Франции были более склонны к генетическим заболеваниям, чем итальянцы. Нужно учесть еще и частые браки с людьми из других стран. А поскольку в Северной Франции уровень пьянства выше, чем в Южной, тем большее внимание нужно обратить на влияние внешних факторов.

Может быть, сказывается влияние климата. Поскольку на севере холоднее, чем на юге, северяне, может быть, пьют больше для тепла. Идея выглядит слегка надуманной, но не более, чем ссылка на генетику, — с учетом частых браков между жителями Южной и Северной Франции.

Н.: Нужно отметить три момента. Во-первых, действительно ли французы чаще страдают алкоголизмом, чем итальянцы, и в самом ли деле на севере Франции алкоголики встречаются чаще, чем на юге? Да, статистика и правда такова, но хорошо известно, насколько ненадежны оценки уровня алкоголизма. Обычно они основываются на данных о заболеваниях циррозом печени или числе пациентов психиатрических лечебниц, проходящих лечение от алкоголизма.

Статистика заболеваний циррозом сама по себе не очень надежна, а на получение официального статуса алкоголика вследствие помещения в клинику влияет очень много разных факторов, не имеющих отношения к самому алкоголизму. Прежде всего, есть ли в клиниках достаточно мест для пациентов? Во-вторых, готовы ли люди подвергаться лечению?

Потом, насколько усердно чиновники ведут статистические записи о лечении в клиниках от алкоголизма? Может быть, в Северной Франции чиновники скрупулезнее относятся к статистике, чем в Южной? Это полностью объяснило бы имеющиеся различия.

В любом случае нашлись люди, которые поставили под сомнение нередкие утверждения, что алкоголизм чаще встречается во Франции, чем в Италии, а некоторые усомнились в том, что алкоголизм действительно так распространен в Ирландии.

Все согласны, что ирландские иммигранты в США особенно подвержены алкоголизму. Но в самой Ирландии число заболеваний циррозом печени довольно невелико, и кое-кто задался вопросом, правда ли в Ирландии уровень алкоголизма выше, чем, скажем, в Англии. Возможно даже, что в сельских районах Ирландии он ниже хотя бы потому, что люди там живут довольно бедно и у них меньше денег на покупку спиртного.

Это подводит нас ко второму моменту: алкоголизм возможен, только когда есть доступ к спиртному. Часто говорят, что попытка введения «сухого закона» в США окончилась полной неудачей. Но в некоторых отношениях эта политика достигла значительных успехов.



Уровень заболеваний циррозом печени, так же как число направлений в клиники для лечения от алкоголизма, существенно снизился. Точно так же во Франции в период Второй мировой войны, когда вино распределялось по карточкам, статистика заболеваний циррозом печени весьма улучшилась.

В Скандинавских странах увеличили цену крепких спиртных напитков и благодаря этому сумели снизить общее потребление алкоголя. Если и в самом деле верно, что в Италии уровень алкоголизма ниже, чем во Франции, то частично причина этого в том, что Италия относительно более бедная страна, жители которой не могут тратить много денег на покупку крепкого алкоголя.

Наконец, даже если все эти различия между странами и культурами существуют на самом деле, то, что мы называем алкоголизмом, может оказаться смесью разнородных явлений. Некоторые виды алкоголизма могут иметь генетическую природу, а другие нет.

Поскольку в разных странах используют неодинаковые определения алкоголизма, а числовые оценки его распространенности недостоверны, трудно сказать, какая часть алкоголиков относится к категории семейного алкоголизма в противоположность алкоголикам, которые злоупотребляют спиртным по другим, негенетическим причинам.

Что касается редкости алкоголизма в странах Востока, можно усомниться в точности имеющейся статистики, к тому же не исключено, скажем, что чиновники коммунистического Китая пытаются замаскировать существующий уровень алкоголизма, чтобы сделать внешность политического режима более привлекательной (как это делали некогда в коммунистической России).

Но если предположить, что в большинстве стран Востока алкоголизм редок, а это довольно правдоподобное предположение, можно считать, что перед нами случай расовых различий в реакции на спиртное. По данным ряда исследований, представители многих восточных этносов обладают крайне низкой переносимостью спиртного.

Стоит им выпить совсем чуть-чуть, и они покрываются пятнами как при крапивнице, кожа начинает гореть, подступает тошнота — в общем, никакого желания пить дальше в таких условиях быть не может. Маловероятно, что подобные реакции являются результатом действия психологических и социальных факторов: на Востоке гораздо меньше запретов на потребление спиртного, чем среди христианских фундаменталистов в США. Иными словами, низкий уровень алкоголизма на Востоке может быть результатом врожденной непереносимости алкоголя.

С: Существует множество людей другого происхождения, у которых также наблюдается малая переносимость алкоголя. Кожные реакции при этом не столь часты, но многим достаточно нескольких порций, чтобы испытать головокружение, головную боль или тошноту.

Таким образом, за пределами Востока многие из-за физиологических реакций не могут злоупотреблять алкоголем. Впрочем, подавляющее большинство обитателей стран Запада лишены подобной биологической защиты, и только в США эта группа породила несколько миллионов алкоголиков.

На Востоке доля людей, которые не могут пить много по чисто биологическим причинам, видимо, выше, но все-таки достаточно таких, кто в состоянии пить сколько влезет, а поскольку выпивки всегда в изобилии (нужно иметь только воду, сахар и дрожжи), можно ожидать, что при изменении социальных условий, препятствующих пьянству, алкоголизм на Востоке может процвести.

В связи с вопросом о важности культуры и традиции есть еще одно замечание. По наблюдению антропологов, у каждого общества есть свое «одомашненное» средство опьянения, которое большинством членов общества предпочитается всем другим источникам кайфа.



В Китае, например, таким излюбленным опьяняющим веществом веками был опий. В Индии, на Среднем Востоке и в Северной Африке исторически предпочитали использовать производные конопли — гашиш и марихуану. В иудеохристианских обществах таким снадобьем был алкоголь.

Среди молодых граждан стран Запада марихуана превратилась сейчас в конкурента спиртным напиткам. Первоначально эта культурная ересь была встречена сильным правовым и моральным сопротивлением, которое в последние десять лет существенно ослабло. Пока что неясно, останется ли на Западе флирт с марихуаной преходящей модой или приживется надолго.

В прошлом попытки других обществ иметь одновременно больше одного «санкционированного» опьяняющего вещества оканчивались неудачей. Приведем в пример религиозные запреты на употребление спиртных напитков мусульманами, — запреты, подкрепляемые религиозными и судебными преследованиями, не менее суровыми, чем длительные сроки тюремного заключения, которыми некогда награждали курильщиков марихуаны в США.

У нас нет оснований приписывать выбор обществом излюбленного опьяняющего вещества генетическим факторам. Логичнее видеть в таком выборе результат исторической случайности, которая давала развитие соответствующим традициям, позволявшим контролировать применение этого вещества с минимальными потерями для общества.

Вероятнее всего, за «случайностью» стояла доступность, как это было с коноплей в Индии, с маком в Китае и листьями коки в Андах.

Н.: Все это верно, но не объясняет, почему в каждом обществе часть потребителей этих опьяняющих веществ попадают в неприятности, тогда как подавляющему большинству они не наносят никакого вреда. Возникает важный научный вопрос: может быть, некоторые от рождения (прошу прощения за выражение) обладают обобщенной (неспецифической) уязвимостью к процессу привыкания — по отношению к опьяняющему веществу, от которого они впали в зависимость, руководствуясь культурной традицией и доступностью означенного вещества, а может, склонность к привыканию есть характеристика самого вещества?

Иными словами, как возможно, что некоторые люди не в силах воздержаться от злоупотребления алкоголем, зато могут умеренно потреблять опиаты, никотин и другие наркотические вещества?

Вопрос остается открытым. В пользу обобщенной склонности к привыканию говорит тот факт, что большинство алкоголиков — отчаянные курильщики, а наркоманы, лишившись доступа к героину, зачастую обращаются в завзятых пьянчуг. Любопытно, проявляется ли склонность к злоупотреблению героином и производными конопли как наследственная болезнь наподобие алкоголизма? В настоящий момент мы мало что об этом знаем.

Хотя выбор опьяняющего вещества определяется культурной традицией, не менее верно и то, что в каждой культуре только меньшинство испытывает проблемы от потребления этого вещества. Так что, если сторонники генетической модели должны бы объяснить культурные различия в потреблении алкоголя, сторонникам психосоциальной модели следует искать объяснение, почему только меньшинство проявляет склонность к злоупотреблению санкционированным культурной традицией опьяняющим веществом.

Это приводит нас к следующим вопросам: почему алкоголизм чаще встречается в городах, чем в сельской местности, почему он обычен в одних профессиональных группах и редок в других, почему намного чаще им страдают мужчины, а не женщины?

Никто не ставит под сомнение роль обычая и традиций при определении допустимых объемов потребления таких опьяняющих веществ, как алкоголь. В США, к примеру, некогда действовали жесткие социальные запреты вообще на потребление спиртного женщинами, не говоря уже о недопустимости напиваться допьяна.

В сельских местностях, где особенно сильно влияние церкви, потребление алкоголя было запрещено религией. Если человек не пьет, он не может стать алкоголиком. Когда общество ослабляет запреты на употребление женщинами спиртного (они получают право без сопровождения мужчин посещать бары и т.п.), весьма вероятно, что число женщин, злоупотребляющих спиртным, начнет расти (хотя, как уже отмечалось, мы не можем этого доказать).

Есть свидетельства того, что доля склонных к злоупотреблению спиртным остается постоянной. Иными словами, потенциал злоупотребления алкоголем составляет 10%, т.е. 10% пьющих мужчин и женщин могут стать алкоголиками. По мере увеличения числа женщин, потребляющих алкоголь, будет расти и число женщин-алкоголиков.

Это опять-таки говорит о том, что в отборе тех, кто со временем станет пить слишком много, играют роль не только социально-культурные факторы, которые, еcтественно, определяют саму доступность спиртного для тех или иных людей. Механизмом отбора может служить наследственная предрасположенность к алкоголизму.

Сравнительно просто объяснить профессиональные различия в уровне алкоголизма. Некоторые профессии более терпимы к потреблению спиртного, в том числе к неумеренному пьянству. Например, в силу специфики труда бармены и маляры имеют больше возможностей пить, чем, скажем, кардиохирурги или летчики (которые рискуют крупными неприятностями, если от них будет исходить хотя бы запах спиртного).

Люди, склонные к пьянству, от природы тяготеют к профессиям, в которых к этому относятся если не поощрительно, то хотя бы терпимо. Профессию редко выбирают совсем случайно. Для некоторых одним из факторов выбора профессии может быть предоставляемая ею возможность выпивать.

Это пример того, как традиции и возможности открывают простор для проявления наследственных склонностей. Это также пример того, как групповые различия в потреблении спиртного, которые представляются результатом воспитания, на самом деле оказываются неопознанными проявлениями природных особенностей.

С: Уильям Джеймс сказал как-то примерно следующее: рассыпь на столе пригоршню бусин — и можешь вообразить себе любой рисунок, стоит только не замечать некоторые из них. Генетические объяснения различий в формах пьянства похожи на что-то в этом роде. В главе о связи между алкоголизмом и наследственностью склонность к генетическим объяснениям проявилась очень отчетливо.

Итоги изучения приемышей довольно последовательны. Сыновья алкоголиков нередко становятся алкоголиками, даже если их воспитывают приемные родители. Менее однозначна судьба дочерей. А в двух работах не установлена связь между алкоголизмом родителей и их усыновленных детей обоего пола. Сторонники теории наследственности либо игнорируют эти работы, либо объясняют их некорректностью исследований.

Что касается исследования близнецов, только в трех работах действительно изучался алкоголизм. Результаты двух работ подтверждают гипотезу о роли генетического фактора. Третья работа — не подтверждает. Чему прикажете верить?

Допустим, в этих работах использовались различные определения алкоголизма, но вряд ли это достаточное объяснение расхождения в результатах. В большинстве проведенных обследований близнецов использовались обширные вопросники, так что какие-то вопросы об отношении к выпивке просто терялись в массе других. В одной работе данные собирали в ходе телефонных опросов!

Вы действительно допускаете, что пьющий человек признается в этой слабости в разговоре с незнакомцем по телефону? Люди неохотно признают существование такого рода проблем даже в разговоре лицом к лицу или в беседе с врачом.

Использование опросников и телефонных интервью — абсурдно неадекватные методы сбора такой деликатной информации. Однако, когда полученная информация подтверждает наследственную гипотезу, ее принимают как неопровержимый факт.

Если говорить об исследованиях на животных, успех нескольких лабораторий в выведении крыс, от рождения склонных к алкоголизму, достаточно интересен. Но ведь для получения этого результата были использованы методы селекции, которые в человеческом обществе невозможны: в нескольких поколениях для скрещивания отбирали животных по одному-единственному признаку.

У людей известно явление выборочного спаривания (пару выбирают по сходству интересов и происхождения), однако это даже отдаленно не напоминает направленного скрещивания во многих поколениях, как в работе усердного садовника.

Более того, отношение грызунов к спиртному не вполне контролируется генами, что доказывают результаты по меньшей мере двух исследований. В обоих использовали две породы мышей. Одна потребляла алкоголя больше, чем другая, и все считали, что причина этого в наследственности.

Но тут исследователи провели эксперимент с «усыновлением». Они взяли мышат более алкогольной породы и подсадили к самкам из породы более «трезвой». Одновременно был проведен и обратный эксперимент: мышат от не очень склонных к спиртному родителей подсадили на воспитание к самкам, отличающимся высокой склонностью к алкоголю.

Результаты оказались очень интересными. Мышата восприняли «культуру» приемных родителей: воспитанные мало пьющими матерями с презрением отвергали спиртное, а воспитанные сильно пьющими демонстрировали выраженное тяготение к нему.

Как это объяснить? Выясняется, что даже мышата и крысята следуют примеру своих матерей.

Позвольте мне подытожить сильнейшие аргументы обеих сторон. Убедительнейшим доводом в пользу идеи наследственности является то, что алкоголизм носит семейный характер, даже в тех случаях, когда детей отделяют от родителей алкоголиков и передают на воспитание в нормальные семьи.

Сильнейшим доводом в пользу роли социальных факторов является громадное разнообразие потребления и злоупотребления алкоголем в разных культурах, национальных и этнических группах, социальных классах, регионах и т.п.

При достаточной изобретательности можно даже в этом найти направляющую роль наследственности, но, если подходить к делу без предубежденности, придется признать, что объяснение всех этих различий только генетикой — явная натяжка.